Челканцы. Духовная культура

Религиозные представления челканцев XIX - первой половины XX столетия представляли собой, как и у других горно-таежных этнических групп региона, причудливую смесь прежних шаманских представлений и постепенно распространявшегося официального и, в большей степени, бытового православия. Впрочем, успехи официального православия в связи со значительной удаленностью челканских аилов от станов Алтайской духовной миссии долгое время оставались весьма скромными. Еще в 1889 г. почти 90% челканцев значились в материалах статистических обследований как «не принявшие православие» (371 мужчина и 380 женщин). Не случайно, именно у челканцев всех исследователей в большей степени привлекал шаманизм с его яркими и выразительными обрядами и атрибутами. Тот факт, что во время камлания челканские шаманы называли свой бубен ак адан , в то время как в обычном языке - тӱӱр , был впервые специально прокомментирован Л.П. Потаповым в связи с анализом происхождения челканских родов; «холощеный, священный верблюд», а именно так следует переводить данный термин, по мнению Л.П. Потапова, - «яркое свидетельство скотоводческого образа жизни предков челканцев, знакомых с верблюдоводством». Отмечены несколько типов шаманских бубнов: «шорский», который назывался, как и у шорцев, алты кӧстӱ ала марс («шестиглазый пестрый барс»), и собственный - калӓч . В зависимости от того, от каких духов или божеств он был получен, бубен калач мог называться тезим , если его давало небесное божество, или очын , если его даровали хозяева гор. Вертикальный деревянный гриф челканского бубна представлял собой антропоморфную фигуру с двумя головами (она отмечена как К. Хильденом, так и Л.П. Потаповым). Относительно рисунков на бубнах сведения расходятся: согласно ранним описаниям, рисунков на челканских бубнах нет. Потапову же удалось обнаружить такие бубны и подробно описать изображения, наносимые на внешней стороне.

Специального шаманского облачения не было. Шаман лишь повязывал на лоб повязку, без которой «заклинания не имеют силы». Любопытно, что современный челканский шаман-кам Т.П. Крачнаков, камлавший с одной колотушкой, перед началом сеанса камлания также всегда надевал на лоб особую повязку, хотя он использовал и халат с опояской во время камлания.

О важной роли шаманов в поддержании этнического единства челканцев свидетельствует записанная в начале XX в. А.В. Анохиным генеалогия небольшой группы чалканду, переселившихся в Эремес (по р. Эремес). Несмотря на то что, как писал о них Анохин, они «обстановку, костюмы, усвоили все алтайское», все же память о семейном покровителе Чуюк-каме (переселился с Лебеди за Телецкое оз. на рубеже XVIII-XIX вв.) позволяла этой группе долгое время сохранять память о своей этнической идетичности.

В послевоенный период, с середины 1940-х годов, у челканцев уже не было больших шаманов с бубнами. Шаманский «дар», тем не менее, продолжал передаваться в семьях Барбачаковых, Кандараковых, Крачнаковых.

Скульптура челканцев практически не изучена. По утверждению С.В. Иванова, «мало предметов этого рода и в коллекциях музеев. Но те, что известны, во многом схожи с шорскими и кумандинскими. К общим с ними относятся женские объемные фигурки из ткани, деревянные изображения духов - покровителей охотников, маски коча. Бубны с двухголовыми рукоятками сходны с кумандинскими.

Небольшие куколки куртыяк («старуха», «жена», «хозяйка»), сшитые из тканей, считались хранительницами дома и семейного благополучия. Они представляли собой лоскутки конопляной ткани (10 х 32 см), прикрепленные к прутику. Ткань во время совершения религиозного обряда пропитывалась маслом. Среди деревянных изображений известны фигурки сары-канов, или сары-ганов, по своим функциям близкие к шорским и кумандинским шалыг , почитавшихся как покровители охотников. Основываясь на стилевых признаках, С.В. Иванов отнес эту плоскую скульптуру к тому же типу, что и фигурки шалыгов у шорцев и кумандинцев. Одна нога у хана Сарая короче другой, что позволяет сравнивать эту фигурку и с телеутскими кӱрмӱжек .

Берестяные маски челканцев были сходны с шорскими и кумандинскими коча. Маска, сохранившаяся в фондах МАЭ, имеет вырезы на месте глаз, носа, рта и отверстия для ушей. Следов краски и волос у нее нет. Как и у некоторых шорских, телеутских и кумандинских родов, у челканцев эта маска также использовалась при проведении обряда испрашивания плодородия.

Устное творчество. У челканцев выделяются несколько разновидностей фольклорного материала: героический эпос (кай шӧршӧктӧр), сказки (шӧршӧктӧр), мифологические рассказы, легенды (оок шӧршӧктӧр), предания (тъооктор), песни (сарыннар/такпактар). Малые фольклорные жанры представлены загадками (тавыскактар), скороговорками (модор сӧстӧр), пословицами и поговорками (укпан сӧс), благопожеланиями (алгыштар), проклятиями (каргыштар). Наибольшей известностью, как и всюду на Саяно-Алтае, пользовались сказители-кайчи, исполнявшие эпические сказания о богатырях. Основной же пласт фольклора был тесно связан именно с охотничьим бытом челканцев.

Значительные усилия по сохранению родного фольклора прилагает в настоящее время исследователь из Горно-Алтайска историк Екатерина Павловна Кандаракова. В 1988 г. ею был опубликован большой добротный сборник челканского фольклора «Алтайский фольклор», в который были включены эпические сказания «Алатай-Мерген», «Шестиглазая Карагыс» и «Алтын-Клыш» (записаны от Дарьи Курускановой, 1890-1985), 16 сказок, большое число мифологических рассказов и легенд, благопожеланий, песен, загадок, скороговорок, пословиц и поговорок. Все тексты были опубликованы на челканском и в переводе на русский язык. В 2005 г. выходит еще один сборник под названием «Челканские сказки», в который Е.П. Кандаракова включила четыре сказки и два эпических сказания «Кувай-Коос на ярко-саврасом коне» и «Алатай-Удалой на пятнистом коне» на челканском и в переводе на русский язык, к сожалению, без сведений об исполнителе, времени, месте и обстоятельствах записи.

Из записей героического эпоса челканцев, выполненных другой челканской исследовательницей, Анной Макаровной Пустогачевой-Кандараковой, были опубликованы два больших текста в серийном издании «Алтай баатырлар». В 1974 г. в VIII томе опубликовано записанное ею в 1970 г. от Манакопа Кандаракова (1884-1972) сказание «Кара сагышту Каткы-Мерген» и в 1995 г. в XII томе - сказание «Кан-Кылыш», записанное от К.Б. Пустогачева (1900-1971). Часть фольклорных материалов А.М. Пустогачевой-Кандараковой была включена также в «Чалканский сборник» под редакцией Н.Н. Широбоковой. По меньшей мере, еще три эпических сказания - «Саран-Найши», «Сивыр-Тажы» (записаны от Я.В. Пустогачева) и «Каан-Шулетей» (записано от К.Б. Пустогачева) - и значительное число образцов иных разновидностей фольклорного материала, записанного этой исследовательницей, хранятся в рукописном фонде Института алтаистики в Горно-Алтайске. Следует подчеркнуть, что даже если число записанных эпических сказаний и несколько превышает 10 единиц, все же это свидетельствует о том, что челканская эпическая традиция осталась практически незафиксированной.

В челканской традиции существовало несколько форм исполнения эпоса: в 1960-е годы были зафиксированы сказания, пропетые от начала до конца каем без сопровождения музыкального инструмента (сказания «Кан Кылыш» К.Б. Пустогачева, «Шивей Алтын» М.Д. Кандаракова); современная (последней четверти XX в.) традиция исполнения эпоса близка исполнению сказок с песенными эпизодами (сочетание речевого повествования и песенных фрагментов); были распространены и речевые повествования эпических сюжетов. По воспоминаниям информантов, в прошлом у челканцев для сопровождения эпоса использовался музыкальный инструмент кыл комыс/ковы - цельнодолбленая чашечная шейковая лютня.

Колыбельные укачивания обозначены словами бай-бай, пала пайлапjам («ребенок засыпает»), палам уйукта («мой ребенок, спи»), пежик сарын («колыбельная песня»), сарын («песня»). Важное место в музыкальной культуре занимает песенная поэзия - сарын или такпак .

Щипковая лютня комус/комыс имеет в культуре эталонирующее значение. В охотничьем промысле большую роль играли фоноинструменты: авырга (труба - манок на марала), сыӊыргыш или кӧрӱктеш (сосудная флейта из кедра - манок на бурундука), сыӊыргыш/сыӊырткыш (закупоренная продольная флейта из гусиного пера, бедренной кости рябчика, таволожника, гильзы - манок на рябчика), сыӊыргыш или кёрюктеш - деревянный свисток - усеченный вариант блокфлейты, сывыска (свисток с пальцевыми отверстиями - манок на рябчика), соган/согон («свистящая стрела» с железным наконечником и продырявленным роговым шариком); со скотоводством связан камжы/камджы - хлопающий бич; детские игрушки представляет кырлек - вихревой аэрофон.

Традиционный календарь челканцев стал реальным отражением их адаптации к природно-климатическим условиям и ресурсным возможностям бассейна р. Лебеди. Названия месяцев во многом отражают наличие тех или иных хозяйственных занятий и их последовательность. Так, апрель у челканцев назывался кору к ай (месяц охоты на бурундука), май - тару ай (месяц посева), август - кезектен ай (месяц уборки урожая), ноябрь - чана ай (лыжный месяц) и т.д. Эти названия определенно свидетельствуют о том, что основными направлениями хозяйственной деятельности челканцев являлись охота и земледелие.

Челканский шаман Т.П. Крачнаков во время камлания, г. Горно-Алтайск. Фото Д.А. Функа, 2002 г.

Челканский шаман. Начало XX в. (Из кн.: Челканцы в исследованиях и материалах XX века. М., 2000)

Делегация челканцев из Турочакского р-на на празднике “Эл-Ойын” в 2002 г. Республика Алтай. Фото Д.А. Функа